Memleket tarihy institýty

ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ЭВОЛЮЦИИ ВОЕННОЙ ОРГАНИЗАЦИИ КАЗАХОВ XVIII – ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВВ.

Бобров Л.А. д.и.н., доцент кафедры

археологии и этнографии Новосибирского государственного университета
Российская Федерация

Важной составляющей военного искусства кочевников Казахстана, наряду с комплексом вооружения, тактикой ведения боя и военной стратегией, является система организации вооруженных сил. Отдельные аспекты данной темы были рассмотрены в трудах В.П. Курылева, А. К. Кушкумбаева, И. В. Ерофеевой, Г. И. Семенюка и др. [1; 2, с. 84–97; 3; 4, с. 269, 270]. Однако профильная проблематика изучена крайне неравномерно. Так, например, если институту батыров посвящена целая серия специальных работ, то другие вопросы организационного устройства казахской армии исследованы в значительно меньшей степени. К их числу относится и проблема эволюционного развития военной организации казахов XVIII – первой половины XIX вв. К сожалению, объем статьи не позволяет рассмотреть данный вопрос детально, поэтому ограничимся выделением основных этапов эволюции военной организации казахов, а также перечислением важнейших преобразований в военно-организационной сфере на каждом из них.

Анализ письменных источников позволяет выделить три основных этапа эволюции военной организации казахов XVIII – первой половины XIX вв.

Первый этап совпадает по времени с апогеем джунгаро-казахского противостояния (первая половина XVIII в.). На эволюцию военной организации казахов в данный период воздействовали несколько основных факторов. Важнейшими из них был кризис (и частичный демонтаж) десятичной системы организации войск вызванный прогрессирующей слабостью центральных властей, доминирование родо-племенной системы организации армии, а также необходимость противодействия масштабному вражескому нашествию.

Казахские вооруженные силы первой половины XVIII в. состояли из трех основных компонентов: ханских и султанских дружин, родовых ополчений, а также контингентов вассальных и союзных народов [5, с. 139, 140]. Самой малочисленной категорией были отряды дружинников-тюленгутов (людей лично зависимых от правителя). В этот период они еще не играли сколько-нибудь существенной роли в составе казахских вооруженных сил. Гораздо более заметную часть казахских войск составляли иноэтнические отряды, набранные из числа каракалпаков, башкир, киргизов, узбеков, таджиков и др. Однако становым хребтом казахской армии, как и в предшествующую эпоху, продолжали оставаться родовые ополчения. Важное отличие казахского ополчения от своего джунгарского аналога заключалось в том, что мобилизация у джунгар проходила по приказу высшего военного командования и носила обязательный характер, в то время, как у казахов решение о созыве ополчения и участия в боевых действиях принималось родовой знатью. В результате, в военных походах участвовала лишь часть казахских родов, в то время, как другие предпочитали не ввязываться в вооруженный конфликт. Данный фактор оказывал значительное влияние, как на численность, так и на общую боеготовность казахских вооруженных сил. Современник событий И.К. Кириллов писал по этому поводу: «Все киргиз-кайсацкия орды с зенгорскими калмыками в непристойной войне и могли б тех калмык одолеть; ежели б обще согласились, а у них один хан с войною войдет, а другой оставляет, и так свое владение у калмык теряют» [6, с. 108].

Поголовное ополчение мужчин боеспособного возраста (получившее известное распространение в военной практике Джунгарии) было у казахов скорее исключением, чем правилом. Посетивший Младший жуз в середине 30-х гг. XVIII в. англичанин Д. Кэстль особо подчеркивал: «Оборона или нападение у казахов не являлись всенародным делом (здесь и далее курсив наш – Л.Б.). В походах участвуют мужчины и, в первую очередь, молодежь…На войне молодежью обычно командуют старшины, выполняя приказы хана» [7]. Еще более определенно о сборе казахского ополчения высказывались цинские военначальники: «В военных делах владелец советуется с народом; нежелающего идти в поход не принуждают» [8, с. 153].

Причины данного феномена крылись в специфике структуры казахской армии, которая (в силу слабости центральной власти) была организована по родо-племенному принципу, в то время, как, более совершенная десятичная система сохранилась лишь фрагментарно [5, с. 142]. В рамках подобной организации войск степные роды выставляли отряды различной численности (сама численность зависела не только от мобилизационных возможностей рода, но и желания/готовности родовой знати участвовать в конкретной военной компании). Командные посты были преимущественно выборными. Причем командующего (или командующих) армией избирала знать, а глав родовых подразделений («избранных начальников») представители того или иного рода. Командование армией обычно поручалось хану, султану или батыру проявившему себя в области военного искусства. Командиры родовых подразделений были обязаны подчиняться командующему, хотя и сохраняли определенную свободу действий и влияли на принятие военных решений: «Он [хан Абулхаир] командует вооруженными силами из 40 000 человек, но не является самодержавным властителем, а зависит от советов старшин. Он исполняет то, что одобряют старшины. Право отдавать приказы имеют кроме хана еще и старшины, которые все время находятся рядом с ним и которыми он командует. Они обычно происходят из хороших семей, являются мурзами, или князьями, беями, или дворянами, а также батурами, или героями» [7].

Главы родовых подразделений могли в любой момент увести свои отряды с театра боевых действий ослабив действующую армию. В случае поражения вновь собрать войска в единый кулак было крайне сложно. И.-Г. Георги писал по этому поводу: «Когда воинственное странствование им наскучит, то они сами собою мало-по-малу возвращаются на прежние свои места, почему войско ежедневно тогда убывает. Ежели они в предприятии своем не успевают, или к тому еще и поражение претерпят, то всяк спешит ближайшею дорогою в свой улус» [7].

Подобная ситуация наглядно демонстрировала слабость родо-племенной системы организации вооруженных сил. Современники оценивали мобилизационный потенциал трех казахских жузов первой половины XVIII в. в 100–280 тыс. чел., что превышало мобилизационные возможности Джунгарии [7]. Однако в условиях отсутствия сильной центральной власти, созыв многочисленной армии для большинства казахских ханов и султанов был непосильной задачей. Материалы письменных источников свидетельствуют, что численность казахских войск в военных компаниях первой половины XVIII в. редко превышала 5–8 тыс. чел. Только наиболее влиятельным правителям удавалось собрать армии большей численности.

В отличие от казахских ханов правители централизованного Джунгарского хунтайджийства («Последней кочевой империи») сохранили десятичную систему организации войск. В первой половине XVIII в. джунгарские вооруженные силы находились на пике своих мобилизационных и военно-технических возможностей. Джунгарская армия входила в число наиболее подготовленных и боеспособных армий региона, о чем свидетельствовали многочисленные победы ойратов над войсками Цинской империи. Для того, чтобы успешно противостоять такому врагу требовались экстраординарные решения. И такие решения были найдены.

Главным ответом казахского общества на «джунгарский вызов» стало создание всеказахского ополчения (конец 1726 – начало 1727 гг.), что стало экстраординарным событием, сыгравшим исключительно важную роль в успехах казахских армий в военных кампаниях второй половины 20-х гг. XVIII в.

Другим важным явлением повысившим боеспособность казахских вооруженных сил стало бурное развитие института батырства, который стал важным организационным элементом, цементировавшим и усиливавшим родо-племенную структуру казахской армии. Влиятельные батыры, имевшие богатый опыт участия в боевых действиях принимали командование над родовыми подразделениями, поддерживали дисциплину в войсках, участвовали в разработке и проведении боевых операций. Их авторитет и профессионализм, в определенной степени компенсировали структурные слабости родо-племенной системы организации войск [5, с. 140–142].

Создание всеказахского ополчения и распространение института батырства повысили боеспособность казахских вооруженных сил и сыграли важную роль в успехах казахских войск в борьбе с джунгарским нашествием. Однако необходимость военных реформ была очевидна для казахских правителей и военачальников, что привело к новой волне преобразований.

Второй период эволюции военной организации казахов может быть локализован второй половиной XVIII – первой третью XIX вв. Главным содержанием данного периода является рост значения ханских и султанских дружин составленных из тюленгутов. В ходе разгрома Джунгарии и откочевки волжских калмыков в 1771 г. в плен к казахам попало большое количество ойратов, в том числе мужчин обладавших значительным боевым опытом. Они были включены в состав дружин казахской аристократии, что резко увеличило их численность и боеспособность. К ойратам добавились представители иных этнических групп, а также казахи по тем или иным причинам порвавшие со своими родами. В результате численность некоторых тюленгутских отрядов возросла с нескольких десятков до нескольких сотен и даже тысяч воинов. Помимо прочего это привело к укреплению политического влияния тех степных правителей, которые сумели собрать под свои знамена самые многочисленные тюленгутские дружины. Наибольших успехов на данном поприще добился хан Аблай, который «…имел несколько тысяч семей тюленгутов, с помощью которых и воевал» [1, с. 13]. Наличие многочисленной тюленгутской «гвардии» позволяло Аблаю уже не заискивать перед родовой знатью, вымаливая очередной отряд родового ополчения для грядущего похода, а разговаривать со старшинами с позиции силы. По отзывам современников и потомков, он «…сам судил виновных в непокорных аулах и сам со своими тюленгутами чинил расправу над ними» [12, с. 277]. Вероятно, именно для управления тюленгутами в казахских войсках была возрождена десятичная система с соответствующей армейской управленческой структурой. По данным А.К. Кушкумбаева среди воинских командиров хана Аблая уже упоминаются «тысячники» и «сотники» [2, с. 89], что может свидетельствовать о наличии в войсках Аблая отрядов по 100 и 1000 воинов. Таким образом, во второй половине XVIII в. структура казахских вооруженных сил претерпела значительные изменения. Теперь главным партнером казахских родовых ополчений становятся хорошо вооруженные и подготовленные дружины тюленгутов, в то время как значение отрядов набранных из союзных и вассальных народов существенно снижается.

В ходе военных операций второй половины XVIII в. казахские военачальники учитывали опыт создания всеказахского ополчения первой половины столетия. В походах против джунгар в 50-х гг. XVIII в. и волжских калмыков в 1771 г. войска разных казахских жузов активно взаимодействовали между собой. В решающие моменты противостояния численность казахских корпусов действовавших против джунгар исчислялась десятками тысяч всадников. Если отряды тюленгутов могли делиться по десятичному принципу, то основная масса казахских войск сохранила родо-племенную организацию, включавшую такой характерный элемент, как выборы командного состава. Я.П. Гавердовский сообщал по этому поводу в 1803 г.: «Испытанная храбрость и предприимчивость дает право быть предводителем, а общий глас народа определяет их жребий… Стекшись в единое место, все разделялись по партиям, и каждая, составивши свой круг, выбирала из среды своей храброго и отважного начальника. Наконец, избранные сии особы назначили из своего общества двух родовых предводителей, известных опытностью и мужеством. Один из оных должен был представлять главу воинства, или, лучше сказать, правителя совета, без которого никаких предприятий производить не позволялось, другому же поручалось хранение родового знамени. Если для военного предприятия шли несколько родов, то частные военачальники избирали четырех военных полководцев, из коих двое хранили главное знамя всей орды, а другие управляли советом» [13, с., 433, 434].

Управление войсками в бою осуществлялось с помощью устных приказов и знамен, причем первоначально каждый род имел знамя определенного цвета: «Прежде, когда в ордах господствовал порядок, каждый род на случай войны имел особенного цвета знамя или кусок бумажной материи, навязанный на пику. В отделениях, или аймаках, и тюбях были также распределены значки, цветом соответствующие родовому знамени. Они во время битвы служили вместо кормила для ратоборствующих. Толпы следовали всегда около своих знамен; где они видимы были, там более теснились воины и производили жестокую сечу. Как скоро воинство теряло их из глаз, то рассеивалось в беспорядке, считая себя побежденным. Нередко отважная храбрость и искусство от управления таковыми знаменами давала случай выигрывать сражение над сильными неприятелями» (13, с. 433).

Реформированная казахская армия хорошо зарекомендовала себя в ходе военных кампаний второй половины XVIII в. Так, в частности, хану Аблаю удалось нанести ряд сокрушительных поражений войскам воинственных киргизских кочевников. Однако ослабление ханской власти и усиление центробежных тенденций внутри казахского общества после смерти Аблая, негативно сказались на военном потенциале казахских жузов, что проявилось в ходе военных конфликтов с Кокандом и Хивой в первой трети XIX в.

Третья волна военных реформ (40-е гг. XIX в.) была связана с деятельностью хана Кенесары Касымова и его приемников. Этот выдающийся казахских правитель, синтезировал традиционную степную военную организацию с элементами военных систем Российской империи и среднеазиатских государств. Итогом данных преобразований стал обновленный вариант десятичной системы, сохранивший все лучшие отличительные особенности данной формы организации войск, включая деление армии на отряды строго определенной численности спаянных суровой дисциплиной и вертикальной системой подчинения. Основу войск Кенесары Касымова в первой половине 40-х гг. XIX в. составляли тюленгуты (преимущественно потомки ойратов) и примкнувшие к нему воины различных казахских родов. Согласно сообщению поручика Герна (1845 г.): «Скопище султана Кенисары Касымова состоит из собственных его теленгутов (до 1000 кибиток), которые достались ему в наследство от хана Аблая и большей частью калмыцкого происхождения и до 1000 же киби¬ток пришатнувшихся к нему бродяги барантовщиков из разных [казахских] родов… Кенисара действует неограниченно, за малейшее преступление наказывает смертью или рассечением головы, и потому страх к нему не имеет границы. Он говорит мало и каждое слово его исполняется буквально» [14, с. 399]. За год до Герна, штабс-капитан Фомаков отмечал, что Кенесары «все окружающее он умел подчинить самой деспотической власти; войско его составлено из самых отчаянных голов, готовых на все; неповиновение или вообще неисполнение его воли, некоторая свобода в обращении наказывается немедленной мучительной смертью…Все это вооруженное скопище делится на сотни под командой юзбаши (сотников), де-башей (десятников). В каждой сотне есть знамя» [6, 303, 304].

Для управления войсками Кенесарой был учрежден институт есаулов. В войсках были введены знаки различия. Так, например, представители командного состава («почетные люди») носили сабли в ножнах «в чехлах из красного сукна», кроме того, есаулы имели «…разные наружные отличия, состоя¬щие из полотняных и бархатных лоскутков пришивае¬мых к плечу и груди» [14, с. 401]. Некоторые казахские военачальники щеголяли в «казачьем штаб-офицерском платье в эполетах и шарфе» [14, с. 284]. Для обеспечения тюленгутов и ополченцев оружием были организованы казенные оружейные («кунак-ханэ»). Согласно традиции каждый казахский ополченец должен был сам обеспечивать себя провиантом. Однако в условиях перманентного военного конфликта это было далеко не просто, поэтому Кенесары ввел элементы централизованного снабжения воинов продуктами питания [14, с. 400]. Важным направлением преобразований стала реформа боевой подготовки войск. Если ранее индивидуальная и коллективная подготовка казахских воинов была построена по традиционной для степных сообществ схеме , то Кенесары ввел систематическое обучение войск приемам владения различными видами вооружения. Посещавший воинский лагерь Кенесары киргизский посланник Калигул отмечал: «Около тысячи джигитов обучались меткой стрельбе, отдельные группы джигитов тренировались в рубке, а другие овладевали искусством пикирования» [15, с. 295].

Мероприятия в сфере совершенствования военной организации существенно повысили боеспособность войск Кенесары, что наглядно проявилось в ходе боев с российскими и кокандскими войсками и, особенно, в столкновениях с ополчениями казахских родов сохранивших верность Российской империи.

Подводя итог необходимо отметить, что на протяжении XVIII – первой половины XIX вв. военная организация казахов претерпела значительные изменения. К началу рассматриваемого периода казахская армия была организована преимущественно по родо-племенному принципу. Столкновение с джунгарской военной «машиной» привело к возрождению всеказахского ополчения и дало мощный импульс развитию института батырства. Опыт джунгарских войн не прошел бесследно и уже в середине XVIII в. в казахских войсках наметились тенденции возрождения десятичной системы. Главным нововведением данного периода стал резкий численный рост ханских и султанских дружин тюленгутов, которые значительно усилили традиционную родо-племенную систему организации казахских войск. Высшей стадии развития казахские вооруженные силы достигли в период правления хана Кенесары Касымова, который довел до конца военную реформу, начатую его дедом ханом Аблаем. Армия Кенесары была организована на основе обновленной десятичной системы, разделена на подразделения по 10 и 100 чел. во главе с десятниками, сотниками и есаулами. В войсках внедрялась жесткая вертикальная система подчинения, основанная на суровой дисциплине. Важным нововведением Кенесары стала систематическая боевая подготовка воинов.

Завершение вхождения Казахстана в состав Российской империи (а впоследствии в состав СССР) положило начало новому этапу истории развития воинской традиций и военного искусства казахского народа.

Список литературы

1. Курылев В.П. К вопросу об институте тюленгутов у казахов// Этнографические аспекты традиционной военной организации народов Кавказа и Средней Азии. Вып. 2. Москва: Академия наук СССР, 1990. С. 3–31.

2. Кушкумбаев, А. К. Военное дело казахов в XVII–XVIII веках. Алматы: Дайк-Пресс, 2001. 172 с.

3. Ерофеева И.В. Институт батыров в структуре военной организации казахов-кочевников// Роль номадов евразийских степей в развитии мирового военного искусства. Алматы: «Издательство LEM», 2010. С. 322–352.

4. Семенюк Г. И. Оружие, военная организация и военное искусство казахов XVII–XIX вв. // Вопросы военной истории России XVIII — первой половины XIX в. М.: Наука, 1969. С. 263–272.

5. Бобров, Л. А., Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С. Взаимодействие тюркских и монгольских народов с русскими в Сибири в военном деле в позднее Средневековье и Новое время. Новосибирск: НГУ, 2010. 288 с.

6. Казахско-русские отношения в XVI–XVIII веках : сб. документов и материалов Алма-Ата : Изд-во АН Казахской ССР, 1961. 680 с.

7. Бобров Л. А. Современники о военном искусстве казахов XVII–XIX вв. Новосибирск: НГУ, 2015 (в печати).

8. Прошлое Казахстана в источниках и материалах V–XVIII вв. [Текст]. – М. ; Алма-Ата : Наука, 1935. – 299 с.

9. Бобров Л. А. «415 ушей в подарок губернатору». Битва в урочище Узени (1724): предпосылки, ход, результаты // Батыр. Традиционная военная культура народов Евразии, №2(3). 2011. С. 2–12.

10. Ерофеева, И. В. Хан Абулхаир : полководец, правитель, политик. Алматы : Дайк-Пресс, 2007. 456 с.

11. Бобров, Л. А. «И напали на них с копьи жестоко…». Сражение на р. Аягуз (1717): предпосылки, ход, результаты // Para-Bellum, 2009, № 31. С. 67–104.

12. Эпистолярное наследие казахской правящей элиты 1675–1821 годов. Том I. Письма казахских правителей 1675–1780 гг. Алматы: АО «АБДИ Компани», 2014. 696 с.

13. История Казахстана в русских источниках XVI–XX вв.: в 10 т. – Алматы : Дайк-Пресс, 2007б. – Т. 5. Первые историко-этнографические описания казахских земель. Первая половина XIX века – 619 с.

14. Национально-освободительная борьба казахского народа под предводительством Кенесары Касымова (Сборник документов). Алматы: «Гылым», 1996. 512 с.

15. Бекмаханов Е. Казахстан в 20-40-е годы XIX в. Алма-Ата: «Казак университетi», 1992. 400 с.